— Роблоров?
— Тысяч.
Ох, ничего себе! Да за такие деньжищи можно снарядить небольшую армию наемников, включая обоз с маркитантками и шлюхами! Вслух я этого, разумеется, не сказал. Из-за жены. Еще поинтересуется, откуда такие сведения…
— Я такой суммы в руках отродясь не держал, — продолжал тем временем Шлема, — поэтому все, что было дальше, помню весьма смутно. Очнулся я уже около дома, мертвой хваткой сжимая вексель на предъявителя. Банковский служащий, у которого я побывал тем же вечером, не иначе как подумал, что я отбирал вексель у владельца силой — такой мятой была бумага. Но это было потом, а пока я вихрем влетел на второй этаж, рывком распахнул дверь в кабинет и едва удержался на ногах от изумления.
— Меч висел на месте? — скорее утвердительно, нежели вопросительно, сказал я.
— И да и нет, — вздохнул лепрехун. — Меч висел, и именно на том самом месте, где я оставил пустые ножны. Но это был другой меч! Абсолютно! Кажется, он относился к тому виду, который называют ятаганами. И вновь — золото, самоцветы. И вновь чувство, что расстаться с этой красотой куда сложнее, чем с собственным пальцем. Или даже двумя. «Тем более что теперь не только родители, но и сам я весьма и весьма обеспечен», — думал я. Как оказалось, я ошибся.
После того как у меня нежданно-негаданно появилось столько дармовых денег, я медленно стал погружаться в пучину лени и мотовства. Нет, поначалу я, как и раньше, ежедневно ходил на работу, обслуживал клиентов и был вполне доволен, но червячок сомнения уже поселился в моей душе. «Чего ради, — все чаще и чаще спрашивал я себя, — я верчусь, как пчелка? Причем за сущие гроши, а ведь дома мертвым грузом лежит такая сумма, что…» Короче говоря, закрыл я лавочку, якобы по состоянию здоровья, и принялся оное здоровье активно поправлять. Сначала просто бездельничал, отсыпался и отъедался, но деньги будто и не думали заканчиваться. И тогда я ударился в загул и стал завсегдатаем в лучших ресторанах, швейных ателье, антикварных лавках и прочих заведениях, приятных для глаз, но губительных для кошелька. Новые знакомства, увлечения, светские приемы, театры, игорные дома, ипподромы — блеск золота и хрусталя, отраженный в блеске меча на стене моего кабинета.
Не скажу точно, как долго это все продолжалось, — может, месяц, может, два… Но в один прекрасный день я полез в мешок под столом и обнаружил, что он пуст. Совсем. А у меня не оплачен новый костюм, вечером нужно идти в оперу на премьеру, хорошая подруга, тамошняя прима, ожидает привычную корзину своих любимых тигропардовых орхидей, да и вообще… Посмотрел я на ятаган, вздохнул и вытащил его из ножен.
Жизнь вновь вернулась в ставшее для меня привычным русло, но на этот раз деньги ушли еще быстрее. Я одалживал такие суммы, которые еще совсем недавно зарабатывал за месяц упорного труда, и тут же забывал об этом. Я мучился от изжоги после экзотических блюд, которые, судя по их стоимости, готовились из чистого золота. Я дарил подарки, достойные владетельного князя, в том числе и самому князю. Но, приобретая за золото новых друзей и знакомых, я терял друзей старых, и в первую очередь свою семью.
— Неужели они не были рады тому, что их сын сумел подняться так высоко, а их старость обеспечена?
— О да, конечно, поначалу они были рады, однако чем дальше, тем больше я чувствовал отчужденность. Эти суммы, которыми я оперировал… Многие знали, что дядя оставил мне какое-то наследство, но что могло уместиться в подобном ящике? Наркотики? Эйлоны? Или ящик был магический, реально куда больший, чем кажется на первый взгляд? К тому же отец и мать были воспитаны в старых правилах и совершенно не одобряли мой новый образ жизни. С их точки зрения — и с точки зрения любого нормального лепрехуна, — в неожиданно свалившемся на голову богатстве нет ничего предосудительного. Другое дело, что деньги должны не разлетаться по ветру, а прирастать, делать новые деньги. Не раз и не два отец и прочие родственники пытались увещевать меня, наставить на путь истинный, но поздно — я уже сполна вкусил сладкой жизни и совсем не хотел становиться ни коммерсантом, ни землевладельцем, ни даже покровителем какого-нибудь перспективного таланта. А главное, я отнюдь не горел желанием в ближайшее время обзаводиться семьей, что и вовсе было странно и возмутительно. Так что постепенно я превратился в негласного изгоя и был вынужден покинуть лепрехунский квартал. Впрочем, я и без того собирался это сделать — уж больно не соответствовало прежнее жилье моему новому положению в обществе.
Итак, я поселился в самом центре города и сразу же столкнулся с целым рядом проблем. Во-первых, снятый мною роскошный дом и устраиваемые в нем чуть ли не ежедневно шумные приемы требовали уймы слуг — от полотеров и поваров до официантов и охранников, а значит — новых трат, так что за месяц мне пришлось дважды заложить Меч-Закладенец. Во-вторых, центр — это вам не старый лепрехунский квартал, в котором все друг друга знают и где любой чужак на виду, а богатство привлекает не только друзей, но и завистников, а то и просто уголовников. Дом пытались трижды ограбить, на меня самого тоже несколько раз пытались напасть, в последний — даже с использованием магии. Весьма скоро я привык выходить из дома, обвешавшись защитными амулетами и в сопровождении двух дипломированных телохранителей из ДОСААФ, братьев-хримтурсов с весьма характерными именами Вломил и Влупил. Меч уже не радовал меня своей красотой: он был надежно упрятан в магическом сейфе в моей спальне. Лишь перед сном, проверяя его сохранность, я минут пять любовался своим сокровищем.
Не знаю, сколько бы продолжалась такая жизнь, если бы не один из моих новых «друзей», виконт Жулио Хмурилли. Этот спесивый аристократ в энном поколении и заядлый картежник не мог простить, что какой-то жалкий нелюдь регулярно оплачивает его долги, кормит и поит его, покупает безделушки для его подруг и так далее. То есть против моих денег Жулио ничего не имел, его унижал сам факт зависимости от лепрехуна. Но обо всем этом я узнал только потом, а тогда… С самого первого дня нашего знакомства виконт был само дружелюбие и обходительность и при этом то и дело пытался мягко, но настойчиво вызнать у «дорогого Шлемы» причину его неожиданного обогащения. Я, разумеется, молчал, как легендарный провокатор Паоло Отморозок на допросе, но Жулио не унимался. И вот однажды, будучи у меня в гостях, он подсыпал в мой бокал вина по щепотке правдорубита и бодунина. Надо сказать, я никогда не отличался склонностью к алкоголю, и одного бокала за вечер было для меня вполне достаточно…
Пока Шлема переводил дух, я припомнил, что про бодунин раньше уже слышал. Этот порошок без вкуса и запаха лет сорок назад разработал один фармацевт, большой любитель пропустить стаканчик. Страшная штука: разведи малую толику в какой угодно жидкости, хоть в стакане простой воды, выпей — и через пару минут будешь таким пьяным, словно осушил пару бутылок жохха тройной перегонки. Помнится, в большинстве стран был даже принят закон, в соответствии с которым хозяина любого питейного заведения, пойманного при использовании бодунина, без разговоров отправляли на каторгу, а заведение отходило государству. А вот правдорубит для меня оказался загадкой, в чем я тут же честно признался.
— Это официальное название эликсира правды, — пояснил Шлема.
Ах вот в чем дело! Так бы сразу и сказал.
— Но ведь эликсир правды, если я не ошибаюсь, не позволяет лишь лгать в ответ на поставленный вопрос, — вступил в беседу Бон. — Кто вам мешал промолчать или прямо отказаться ответить?
— Бодунин, друг мой, бодунин, — вздохнул лепре-хун. — Недаром ведь говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке»… Одним словом, выложил я всю историю с наследством дядюшки Самуила как на духу. А коварный Хмурилли головой качает и говорит: «Не верю. Обманываешь ты меня, дорогой Шлема». У меня, что называется, ретивое взыграло. Побежал я в кабинет, потайной сейф открыл и меч приволок. Вместе с ножнами. «Штука очень красивая, — соглашается виконт, — а все одно — не верю!» И кто меня за язык тянул? «Спорим!» — говорю. «Спорим, — соглашается Жулио. — Вот на все, чем каждый из нас владеет, и спорим!» Тут я даже слегка протрезвел: «То есть как? Совсем на все?». — «Совсем, — отвечает подлец. — А что это ты, дорогой друг Шлема, так переполошился? Нет, все-таки обманывал ты меня. Поджилки, небось, затряслись?» — «И ничего не затряслись!» — «Ну так вперед! Был богат, станешь вдвое богаче!» — «Не нужно мне твое богатство!» — «А коли не нужно, потом обратно вернешь. Или хочешь, чтобы о тебе слава пошла как о врале и трусе?»