В расширенных зрачках Шерьяна мелькнула тень непонятного раздражения. Он поморщился и нехотя ответил, мигом растеряв весь боевой запал:

– Нет, конечно же нет. Но Гворий в этом случае прав. Тебе слишком рано вставать.

– Да ладно, – еще более ядовито протянула я. – Рана-то на самом деле была неглубокой.

– Рана была неглубокой, – подтвердил Шерьян. – Вот только дело в том, что меч Риония, если ты не помнишь, оказался заговорен от нечисти. Это не считая серебряных вставок. Не знаю, правда, какую именно магию применили в храме. Когда мы добрались до тебя, то ты истекала кровью. Ничего не помогало. Ни заклинания, ни целебные травы. Казалось, что спасения для тебя вообще нет. Я никогда не видел ничего подобного, хотя, поверь, в свое время испробовал на практике разное оружие против нечисти. Чтобы правильно применить лечебную магию, необходимо было узнать, против чего именно бороться. Словно через неопасную царапину в тебя вселилось нечто такое, что пожирало изнутри. Понимаешь, если бы ты попала в плен к Марию, то тебе бы быстро помогли. Просто воспользовались бы нейтрализующим заклинанием. И рана обернулась бы неопасной царапиной, учитывая быстроту регенерации у метаморфов. Но мы-то не знали, с чем имели дело.

Шерьян тяжело вздохнул и добавил совсем тихо:

– Тефна, клинок был зачарован не магией огня.

– А чем же? – Я насторожилась. – Разве храмовники бога-сына могут пользоваться каким-либо другим колдовством?

– Выходит, что да, – неохотно ответил Шерьян. – Я готов поклясться, что без магии бога-отступника тут не обошлось. И не Марий зачаровал этот меч. У него просто-напросто не хватило бы на это сил и способностей.

Я чуть слышно охнула. Только этого мне не хватало! Тут и со старыми-то врагами справиться не можешь, как откуда-то новые появляются.

– Все равно, – упрямо произнесла я, немного осмыслив новое печальное обстоятельство. – Вы справились с магией, значит, рана теперь заживет намного быстрее. Я ее уже сейчас почти не ощущаю, лишь шрам немного побаливает.

– Упрямица, – печально проговорил Шерьян. После чего резко развернулся и вышел.

Я недоуменно наморщила нос. И как это понимать?

Впрочем, гадать о непонятном исчезновении храмовника пришлось недолго. Я даже не успела добраться до кровати, по-прежнему держа прижатой к груди занавеску, как он вернулся. Небрежно кинул поверх неубранной постели штаны и просторную рубаху. Двусмысленно ухмыльнулся и присовокупил к ним до боли знакомое нижнее белье, которое ранее явно принадлежало мне, после чего кинул, не глядя в мою сторону:

– Одевайся.

Я тяжело вздохнула, разглядывая предложенные вещи. Однако предусмотрительный приятель мне достался. Неужто все-таки успел стащить из комнаты в трактире пару предметов моего интимного гардероба? Ничего не скажешь, шустрый малый.

Шерьян помолчал немного и добавил зловещим шепотом:

– Но учти: упадешь в обморок – к кровати веревками освященными привяжу. Чтоб уж наверняка не сбежала.

– Как заманчиво это звучит. – Я кокетливо хохотнула. – Шерьян, ты меня смущаешь. Что о тебе подумают окружающие, когда узнают, какие вещи ты творишь в своем доме с беззащитными девушками?

К моему величайшему удивлению, храмовник шутки не оценил и не поддержал. Он почему-то отвел взгляд и что-то чуть слышно пробормотал себе под нос. Я уловила лишь одно слово, которое явно доказывало, что Шерьян прекрасно владел орочьим языком в плане ругательств. Ну и как прикажете понимать настолько странное поведение?

Храмовник великодушно отвернулся, когда я с кряхтением и тяжкими вздохами принялась натягивать на себя предложенную одежду. Потом буквально рухнула на кровать, пытаясь отдышаться после поистине героического труда.

– По-моему, ты зря задумала все это. – Шерьян недовольно покачал головой. Подошел ближе и присел на краешек постели, без малейшего стеснения уставившись на мою грудь, которая виднелась в распущенной шнуровке длинной рубахи.

– Не смотри! – возмутилась я, одной рукой стягивая ворот. – Что за дурная привычка – глазеть куда ни попадя? В прошлом году ты более воспитанным был.

– Глупая ты, – нисколько не обидевшись, рассмеялся Шерьян. – Я все равно при всем своем горячем желании из-за бинтов ничего не увижу. Просто проверяю, не сбила ли ты повязку, когда одевалась.

– Понятно, – недоверчиво проворчала я. – Могу ли я теперь прогуляться вокруг дома? Искупаться в озере?

– Впервые вижу кошку, которая так любит купаться, – сделал неловкую попытку пошутить Шерьян, но тут же продолжил более серьезно: – Боюсь, в таком состоянии ты скорее на корм водяному пойдешь. Но пару ведер воды я тебе обеспечу. В купальне на берегу.

Понятное дело, храмовник даже не подумал помочь мне добраться до той самой загадочной купальни. Он с кривой усмешкой наблюдал, как я в буквальном смысле слова ползла к выходу из дома, отчаянно цепляясь за стены, чтобы не упасть. Видимо, надеялся, что я все-таки сдамся и предпочту вернуться в кровать. Что же, в таком случае он не на ту напал. Метаморфы всегда идут до последнего!

– Да уж, – пробормотал храмовник, поймав мою шальную мысль. – Ты уже продемонстрировала это Правда, мне всегда казалось, что у метаморфов сильно развит инстинкт самосохранения. А у тебя он, по-моему, напрочь отсутствует.

Я не удержалась и показала гнусному типу язык. Затем навалилась всем телом, открывая тяжелую входную дверь. И в восхищении замерла на пороге.

Как я и предполагала, дом стоял у самого берега озера, заросшего высокой осокой. Ровная утоптанная дорожка, причудливо виляя, спускалась по пологому склону и обрывалась у покосившейся от старости купальни. Безмятежно ровная гладь маленького лесного водоема искрилась солнечными бликами. В кронах сосен над головой оглушительно пели птицы, наслаждаясь краткими часами утренней прохлады. Да изредка раздавался плеск, когда резвящаяся рыба шумно била по поверхности воды хвостом.

Чувствуя себя немощной старушкой, я осторожно проковыляла к купальне, которая, по сути, представляла из себя навес над водой, с трех сторон отгороженный стенами от любопытных глаз. Там устало присела на лавку, сама поразившись своей силе духа. Надо же – дошла, сама дошла!

Шерьян тем временем принес мне целое ведро воды и вручил ржавый ковшик.

– Тебя раздеть или сама справишься? – спросил храмовник, лукаво подмигнув.

– Сама справлюсь, – отозвалась я. Шерьян постоял рядом еще немного, будто собираясь что-то добавить, но потом все же вышел. А я осталась наедине с озером, лесом, который шелестел листвой над моей головой, и сладким ароматом крупных желтых кувшинок, важно плавающих у самых мостиков.

Вдоволь наплескавшись, я быстро натянула на себя рубаху и штаны и покинула гостеприимную купальню. В животе у меня урчало от голода. Кажется, я сейчас целого барана в одиночку схомячу.

Но при выходе из купальни я наткнулась на Шерьяна. Тот терпеливо дожидался меня, удобно расположившись на траве.

– Повязку, как я понимаю, ты намочила. – Приятель немедля обвиняюще ткнул в меня пальцем. – Тефна, шрам первое время лучше сухим держать.

– Предупреждать надо, – беззлобно огрызнулась я.

– Я начинаю думать, что тебе нравится процесс перевязки. – Шерьян тяжело вздохнул и встал. – Пошли, горе луковое. Бинты поменяю и завтраком тебя накормлю.

В комнате Шерьян первым делом потянулся снять с меня рубаху, за что сразу получил по рукам.

– Я сама! – обиженно провозгласила я. – Нечего невинную девицу лапать.

– Пожалуйста. – Шерьян улыбнулся и вручил мне банку с уже знакомой желтой мазью. – Только учти, что ее втирать надо.

Я чуть слышно охнула при этих словах. Затем с опаской покосилась на ядовитую субстанцию. Уже предчувствую, как кожа гореть будет.

Шерьян прислонился к дверному косяку, видимо предвкушая небывалое зрелище. Я злобно зыркнула на него из-под длинной челки, решительно повернулась спиной и стащила рубаху. Затем уже гораздо менее решительно разрезала мокрую повязку ножичком, который лежал на прикроватном столике. И совсем неуверенно ткнула в шрам пальцем, вымазанным лечебным снадобьем.